Красное колесо. Узел II Октябрь Шестнадцатого

Содержание → 13 → Часть 6

Глава 15

Часть 6

Хотя юность Воротынцева не на Остоженке прошла, а здесь только месяцы перед войной, – а всё равно: дома! Прямо и забилось сердце, что сейчас увидит Алину. Утреннее чувство досады – зачем заехал в Москву? – совсем отлегло, а напротив разбирала виноватость: ведь только переполошил её и обманул. Но сейчас и он был к ней теплей и горячей, чем в несчастную буковинскую встречу: вот за эти дни поездки уже очнулась душа.

И сейчас он спешил к ней с нежностью, с лаской – но и сокрушённо: опять расстроит. Как и всегда раньше – не мог он дать ей полного счастья, не помещалось. И всегда сознавал свою вину: что она с ним видела, видит, или что хорошего может её ждать? Георгию б, наверно, такую жену, чтоб не скучала и в походной палатке.

Лестница без лифта (о, телефон повесили! ), но легка молодым ногам. Трудней глазам – насколько же всё по-старому! (Но – уже стала лестница? темней? ) Целая война прокатилась, дивизии гибли, спускались на венгерскую равнину, потом пятились, коченели и ногти срывали в Карпатах, кувыркались назад, отдавали Галицию, брали Буковину, сдвигались в Трансильванию, – а тут всё то же начищенное опадающее ушко: “прошу повернуть”.

Жив! ! Вернулся!

Ах ты, моя ласковая! Ах ты, моя нежная! Нет, поднять тебя всю, да прокружить! Да ты помолодела, вот новость! И куда радостней, чем приезжала в прошлом году. Гордый взброс головы на тонкой шейке. Подобрана, как девочка. Хороша! Хорошо. Изменилось лицо. А струится в душу природнённое, привычное. Та особенная родность, какая с годами. Ну, вот и дома… Хорошо… Не для этого ехал, а переступил, пахнуло – хорошо! Ч-чудесно ты всё содержишь, золотые ручки!

Посмотрел на её милые, родные серые глаза. Не думал жаловаться, пожаловался, – простонал.

Как он безмерно сгружен – даже только вот сейчас почувствовал, опускаясь гирей на диван.

Пытался и объяснить ей – не вышло. Да разве это так сразу расскажешь? Да разве – ей?

А готовишь замечательно. Ну просто объедение. После жизни перебродной – да так поесть.

По дозволенным дням мясо не трудно достать. Но слух, что будут на мясо карточки. И деньги бесценеют. И квартиры дорожают, сейчас в Москве два миллиона жителей, от беженцев.

Да что-то вижу, у вас потрудней, чем на фронте.

Но всё время мучило, что надо было сказать. Что завтра – уже в Петроград. Духу не было сказать, омрачить её доверчивые глазки. И откладывать нельзя особенна. За своё же главное дело – как виноватый.

Начал осторожно, что не отпуск, а командировка. Постепенно сознался.

Бурно приняла. И тем смутительней пришлись её упрёки, что она – права. Проскок дома ей и должен показаться дикостью. А недосягаемо – пытаться бы объяснить ей двигательный мотив. Не разделить ей эту тяжесть, зачем бы? … И упрекала так горько: любит! ждёт! тоскует! – а он? А что он устроил ей в Буковине? разве это был отпуск? (И правда, неладно прожили тогда, на ровном месте скоблило, и даже облегчение было, когда она уехала. ) И что ж, за два года не потянуло его так сильно, чтобы приехать к жене? (Конечно, можно было…) Ты – окостенел! ты – омертвел! В тебе порок чувств! (Да, это правда. Наверно возраст…)

Но ведь на обратном пути вернётся. Скоро вернётся! День рождения, конечно! Только тем и смягчил.

Слушал её рассказы о новой концертной жизни – и радовался. Да замечательно, что ты это открыла. Ну, с твоими исключительными способностями! … Да ты всё сумеешь! … Не надо мне о твоём поклоннике, можешь не рассказывать.

Георгий действительно любил её игру, журчистые эти пальчики. И – чем же ей сейчас заниматься, детей нет, только таланты развивать. Даже не помнил её такой оживлённой. Хорошо, что до войны довёз её в Москву. Большего он и не мог для неё сделать. Даже старости хорошо обеспеченной не даёт офицерство. После реального пойдя бы в инженерство – он зарабатывал бы куда больше.

Навигация

[ Часть 6. Глава 15. ]

Закладки