Содержание → 20 → Часть 8
Глава 22
Часть 8
– Да разорвались бы эти союзники! – не выдержал Воротынцев. – А то они наши жертвы берегут! Да я б для них и предпоследним солдатом не пожертвовал.
Шингарёв был изумлён выпадом полковника:
– Но для такого крутого поворота? … Но что и как пришлось бы делать?
– Ну, конечно, понадобились бы решительные действия, – с выражением сказал Воротынцев, однако ведь не представляя ясно таких, и не от этого собеседника, видно, добьёшься.
Но так удивителен был кадетский разгон, что это полное выражение и эти “решительные действия” Шингарёв понял всё в той же своей заведенной линии:
– Да, вы правы! Для спасения страны нужны решительные перемены! Поймите меня, – говорил он раскаянным голосом, – я не левый, я понимаю, что серьёзная ответственная партия даже в оппозиции должна поддерживать правительство, если то попало в затруднительное положение, иначе всё государство полетит – куда? … Мои товарищи опасаются: если будем сотрудничать с правительством – как бы нам не изолироваться от левых течений. Или: как бы мы не разоблачали правительство слишком мало, и после войны, когда его будут судить… да дождёмся ли, что его будут судить? … как бы не попрекнули нас тогда, что мы… Но я… я бы сотрудничал с ними до последнего! Я бы всё им простил, всё простил бы этой власти, если б знал, что и там сердца горят о народе. И там, просыпаясь в бессоннице, думают только о нём. Но нет, не горят! Не думают! – даже и белым днём, в вицмундире, за казённым столом. Они не понимают, не чувствуют, какие надвигаются на Россию события – неизбежные, скорбные, ужасные!
Жгуче застлало эти глаза доброго разбойника, он должен был прикрыть их.
– Правительство – в распаде. Царь, ведущий армию, – катастрофа. Возможно, мы подошли к самому обрыву. Скоро и Государственная Дума уже не сможет остановить народное движение!
Ого! Свободно ж тут говорилось. Смелей, чем в армии.
– Андрей Иваныч! – останавливал Воротынцев. – Неужели вы допускаете… можно допустить революцию?
Шингарёв глядел осушенными напряжёнными глазами:
– Для того мы, Дума, и существуем, чтобы революции не допустить. Мы – клапан, выпускающий лишнее давление. Революционный взрыв снимет ответственность со всех: вот он помешал, а то бы! … И какой услугой Германии была бы революция! Мы – клапан, и выпускаем давление, сколько можем. Но если – власть не поддаётся никаким убеждениям? Если в правительстве зреют предательские мысли?
– Ну, это вздор! Такого нет.
– Ну как же? Если валят и сталкивают Россию в поражение? ! – Его руки обречённо уронились на колени. – Увы, последний год я всё меньше вижу возможностей отвратить… Допускаю, что это уже не в нашей власти…
Раздался дверной звонок.
– Наверно, Павел Николаич! – обещающе, уважительно вскинул палец Шингарёв. Проворно поднялся, пошёл открывать.
Теперь и профессор Милюков! Ну, сейчас навалятся, только успевай соображать да возражать.
Воротынцев быстро докуривал вторую папиросу и спешил обдумать главную неправильность в последних словах Шингарёва: что тот уже сдаётся на революцию? – тогда бы тем более действовать, даже малыми подобранными силами, – не робеть, не зевать, время не терять. А вот что ещё у них неверно: почему они соединяют правительство с поражением? Не с поражением, а с измотом народного духа. Так-таки надвинулся бараний лоб и разъединял их. Они хотели – спасти войну, когда надо было: от этой войны – освобождаться.
За дверью слышны были два женских голоса, оживлённых. Шингарёв воротился один:
– Нет, не Павел Николаич. Это наши дамы, партийные.
Уселся в ту же ямку дивана, вспомнил, вернулся. Слова – обречённые, а тон уже, пожалуй, и одобрительный. Пронырнув сквозь отчаяние, он шёл к своему опять:
– Если станет революция роковой необходимостью – что ж? Остаётся только не приходить в ужас. Остаётся верить в чудо, что даже из революции Россия сумеет возродиться. Эта кровавая война, даст Бог, принесёт и полную свободу… – Не за себя одного он говорил, он многих знал, за кого: – Ещё будет у нас широкий расцвет общественных сил! Ещё появятся у власти светлые, разумные люди, уважающие свободу великого народа. Только не потеряем веру в будущее России! Надо верить в самодвижущие силы общества. Надо верить в народную правду!
На народной правде опять углубился, увлажнился голос Шингарёва – и на миг ему стало нельзя говорить.
Навигация
Закладки
- С кем угодно можно установить прочную тайную связь,…
- Все месяцы они собирались по частным петербургским квартирам,…
- – Что ещё за праздники? – удивился Вадим. – Казанская. Потом…
- Когда Воротынцевы пришли, студентка с горячностью рассказывала…
- И во всех стадиях выборов обеспечить пропорциональность,…
- Кажется, все остальные были за Минервина. Но Шингарёв не поколебался:…
- Воротынцев усмехнулся, и честно: – Представьте… газеты…
- Двадцать пятого октября после полудня, ещё раз заглянувши…
- это звание есть священный культ – честь, доступная лишь…
- Где там! – калитка стучит раз, и два, и три: соседи…
- Но сама же прервала своё объяснение, довернулась к нему…