Содержание → 52 → Часть 3
Глава 56
Часть 3
Этот несъедобный, вязкий, бурый гарнир, так и оставленный холмиком на тарелке, вдруг разбух перед её глазами как символ развороченного, погубленного именинного дня и даже чего-то большего. И теперь если в какой-нибудь год вспоминать именинные дни – так и будут всегда вставать эти вихри чёрные за окном и этот бурый гарнир.
Слезы наполнили глаза Алины. Но она удержалась.
А муж – как будто и не заметил. Курил.
За окнами крутило крупой, навевало волнами. Стало так темно, что к сладкому внесли лампы.
И – в их комнате уже стояла зажжённая. А ведь ещё не ночь – ещё весь длинный-длинный вечер впереди!
Маленькая квадратная комнатка: две кровати, две тумбочки, шкаф, комод да туалетный столик. Тоска какая! А в городе бы сейчас! … Вернуться? … Ну, в такую бурю и тьму.
Если бы был инструмент! целый бы вечер тебе играла, играла!
Да, да! – это он горячо поддержал, это он всегда любит. Свою сухость смягчать музыкой.
Ну, ч-чем заняться? !
Ах, торопились, не догадались: взять с собой калёных орешков. Она бы легла, он бы рядом сел и колол: ядрышко тебе, ядрышко мне, а если плохое, то не в очередь.
Да дома – многое можно придумать, и у каждого есть свои занятия, а здесь – вместе и безо всего – что придумать?
Нашёл Георгий гвоздь – повесил шашку посредине стены, не в шкафу. Ходил потерянно, в окно уставлялся лбом.
Села Алина перед зеркалом. Для именинницы – уныло выглядела она.
– Ну вот, по твоей милости такой у нас день рождения. И в насмешку хуже не устроить.
Стоял, упершись лбом в тёмное стекло.
Плакать захотелось. Стягивала силы, чтоб не расплакаться.
Сел на кровать, руки сложа. Молчал. Опять вздыхал.
– Ну ты-то! – взорвалась Алина, – ты-то почему такой мрачный? И что ты всё время вздыхаешь, будто похоронил кого-то?
Через зеркало увидела тёмное выражение его глаз – и вдруг почему-то страшно испугалась, вскочила от зеркала, закричала как не своя:
– Что-о? Что? ?
А он – не удивился её крику, – и это было ещё страшней. Отвернул взгляд, рукой упёрся в кроватную спинку, и так сидел с повешенной головой.
И – шашка, одна посреди нагой стены, висела над ними, как будто чем угрожала.
Алина поколебалась: может быть не надо спрашивать ни о чём, искать объяснения? Но и с этими похоронными вздохами, в этой законопаченной комнатушке – как же тут выжить до утра?
– Жорж! Что случилось? – со страхом и не настойчиво спрашивала Алина. – Почему ты не смотришь на меня? Смотри!
Он – посмотрел. Как будто всё в нём болело, и губы не складывались в речь. И голос глухой-глухой, с переломами:
– Я… ты знаешь… я… ну, как тебе сказать…
Незапомненно давно у Георгия не выдавалось такого бесталанного дня. Каждое движение, каждое слово – с усилием. Как бы ему хотелось – завтра же и прочь, на поезд, в Могилёв! – нет, он должен был теперь заглаживать своё опоздание, испорченный праздник. И – ещё теперь жить в Москве. И о Ставке не посмел заикнуться.
Это первый раз в жизни досталось ему с женой – изображать, чего не чувствуешь. Всему как параличному – праздновать. Языком выговаривать, чего не было ни в груди, ни в голове.
Да один бы день – можно, но – всегда теперь? …
Навигация
Закладки
- – Партийные? – резко обернулся Ободовский, морща лоб под ёжиком…
- Помогал ей снять пальто – вырвалась из него, как если…
- Воротынцев глаза прикрывал – лучше видеть, как она идёт…
- – В Усманском уезде, где у меня хутор сейчас, – поразвитей,…
- Специально ДАМСКИЙ ТРАУР, готовый и на заказ… Мамка, деревенская…
- В этом году Алина твёрдо решила, что больше не поедет…
- А сколько имён неизвестных, тупых морд, забывшихся в своём…
- – Да какое б я имел право? Военная тайна. – Вот тайной…
- – Приду к обеду. Когда? – А вечером? Ты всё по своей…
- Батька и сам о том. Тяну ничего, спина не просыхает. Шибко…
- Но и – стеснённо, душно. Сузился, уплощился мир. Вот…